Клады, найденные в Калининграде, будоражат умы искателей и общественности начиная с весны 1945г. Тогда началась история с поисками сокровищ и ценностей. Это не вымысел и не какая-то спекуляция сведениями. Возможно, некоторые мифы и легенды несколько искажают реальную историю событий, но в народе бытует мнение: Калининград - Клондайк! Здесь немцы спрятали сокровища и не смогли их вернуть, надеясь на возвращение.
Клады Калининграда
В 90-ом году Советский Союз прекратил своё существование, железного занавеса не стало, и немецкие граждане стали приезжать к себе на «бывшую» родину. Появились слухи о якобы найденных тайниках. Тайники есть, их искали немецкие граждане и даже находили, такие версии подтвердят многие жители области. Клады до сих пор находят и Калининградские искатели. Но это в общей массе бытовые вещи, посуда, столовое серебро, домашняя утварь, которые прятали бывшие жители Восточной Пруссии.
В 1991 г. после развала у «частных поисковиков» появилась возможность приобретать на западе металлоискатели. «Верховые» сигналы, а это были при нахождении военные и гражданские значки, монеты, различные предметы быта, шли из земли везде. Появились целые движения поисковиков. Позже искателей обозвали другим названием - «черные копатели», это не совсем верно, а в какой-то мере обидное обзывательство.
«Черный копатель» - это человек, который занимается поиском оружия и боеприпасов к нему, с дальнейшей продажей. А ведь многие не проявляют к уголовно-наказуемым вещам никакого интереса.
Поисковики коллекционировали военную геральдическую атрибутику, монеты. Журналисты в своих сюжетах и статьях окрестили всех без разбора «черными».
Нет в государстве никакого регулирующего отдела и поисковых организаций, а хобби есть. Конечно, существуют и такие лица, кто из-за криминальной составляющей испортил себе жизнь по статье 222 УК РФ - незаконное хранение, сбыт оружия. Но таких персонажей не так уж и много. Если бы существовал законный орган, который на правовом уровне закрепил положение о поисковой работе, всё было бы гораздо прозрачнее и законнее. Попытки отрегулировать на законодательном уровне ни к чему не привели, всё осталось как прежде.
Законно ведут поисковую деятельность только лишь поисковые отряды, которые извлекают останки солдат и офицеров РККА, павших в боях. Все остальные - в неопределённом статусе. Вернёмся к тематике кладов и поиску сокровищ. В 90-е годы многие, кто промышлял приборным поиском, добились хороших результатов. Большое количество фалеристики, нумизматики, статуэток, бирок, табличек являются гордостью коллекций. Коллекционируют найденную посуду, бутылки, ключи, кирпичи, оловянных солдатиков. Многие находили немецкие схроны, тайники с вышеперечисленными предметами. На территории Калининградской области, а ранее это была Восточная Пруссия, существует огромный культурный пласт.
Многие, кто прикоснулся к поиску 40-50 лет назад, не считают, что можно что-либо найти ценное сейчас, что заслуживает внимания, в те времена попадалось гораздо больше. Сегодня это сущие мелочи, ради которых не стоит тратить время. А что же было тогда?
Трофеи Кёнигсберга: воспоминания Авенира Петровича Овсянова
Ценности в Кёнигсберге были, и их было очень много. В Кёнигсберг нацистами свозились особо ценные экспонаты, похищенные из музеев СССР. В первую очередь для частных коллекций, а также для пополнения музеев, галерей, библиотек рейха.
После войны уже в Калининград не переставая приезжали различные поисковые отряды, группы, представители из специальных ведомств, это происходило до 50-х гг.
Поисками занимались воинские трофейные команды и полевые Госбанковские конторы. Подсчитать сколько было групп, отрядов, формирований пока не удалось. Трофейщики первые прикоснулись к брошенным ценностям, и могли видеть тайники с предметами огромной стоимости.
Какие-либо документы, отражавшие работу искателей, не обнаружены. Что же они находили? Куда передавалось найденное имущество? Как фиксировалась отчётность проведённых работ? Вероятно, отчёты могут пылиться среди огромного количества документов после Великой Отечественной Войны, которые еще не до конца изучены.
Поиск после долгого перерыва возобновили на официальном уровне в 1967 г.
Одним из первых доказательства нахождения ценностей в Кёнигсберге обнаружил профессор Иваненко Д.Д. (это была дарственная книга с описью подаренных экспонатов музею Королевского замка). Возникли основания предполагать, ценности находились в Королевском замке и могут находиться на территории города и области. Его группой были найдены 30 предметов, а также инвентарные книги и каталоги. На предметах искусства были наклеены инвентарные бирки, по которым и определили, откуда их привезли, из каких музеев СССР.
В это же время в Кенигсберге, Инстербурге (Черняховске), Гумбиннене (Гусеве), Алленштайне (Ольштыне) и Байнунене (пос. Ульяновское) работала бригада Комитета по делам искусств СССР под руководством секретаря Государственной закупочной комиссии Н. Ю. Сергиевской.
При осмотре дворцов, усадеб и поместий бригада обнаружила значительное количество картин, скульптур, предметов антиквариата и старинной мебели. К сожалению, музейные экспонаты, собранные этой бригадой и сосредоточенные в здании бывшего архива Кенигсберга, были расхищены.
Очень много культурных ценностей летом 1945 г. было доставлено в Москву и другие города СССР.
Группа профессора С. Д. Сказкина доставила в Москву 21 ящик книг и научных журналов.
Поиски «приезжими» был прекращены в середине 1946 г. Скорее всего, их прекратили по одной причине, всё что можно было собрать и легко обнаружить, визуально не применяя спец техники, уже собрали.
В конце 1949 г. В. В. Щербаков (первый секретарь Калининградского обкома КПСС) получил распоряжение из Москвы организовать новые поиски.
Жаль, что искали одну лишь Янтарную комнату, не обращая внимания на огромное количество других предметов, экспонатов, изделий.
Поиски начала комиссия, возглавил её секретарь обкома КПСС В. Д. Кролевский. Комиссия никем не финансировалась. Основной рабочей силой были воинские подразделения, которые периодически выделялись на поисковые объекты.
Исследования проводились в Королевском замке, Кафедральном соборе, фортах, бомбоубежищах, подвалах жилых и общественных зданий. Они никак не документировались, не было учета поступавшей информации. Поиски проводились бессистемно, без предварительной исследовательской работы. Судьба находок неизвестна. Что находили и куда это всё определяли - непонятно.
В сентябре 1959 г. новое постановление секретариата и новая комиссия под председательством зампред. облисполкома Г. И. Хорькова. Деятельность этой комиссии тоже не отражена никакими архивными документами, за исключением письма Министру культуры СССР от 9 октября 1959 г. Курьезные выдержки из докладов: «…поиски, которые комиссией проводились ранее, результатов не дали. Находили лишь посуду, фарфор, хрусталь, серебро, золото…» (ничего себе «лишь», прим. авт.).
Поисковые работы в Калининграде с 1945 по 1960 г. проводили более 10 организованных групп.
В октябре 1960 г. в Калининградской области были прекращены официальные государственные поиски утраченных культурных ценностей. Казалось, проблема была закрыта. Но это только казалось. Тогда, по существу в никуда, шел поток писем, заявлений, свидетельских показаний, документов и воспоминаний от бывших жителей Кенигсберга и Восточной Пруссии, солдат и офицеров Вермахта, бывших военнопленных и узников концлагерей, участников штурма Кенигсберга и первых переселенцев – об увиденном, слышанном, найденном, содеянном относительно культурных ценностей. При этом многие сообщения из зарубежных стран шли в Калининград через нескольких лиц и приходили к адресатам с существенными искажениями первоначальных версий.
При отсутствии единого координирующего органа, связанного с судьбами культурных ценностей, письма поступали в адрес Управления культуры, административных и партийных органов, УВД, КГБ и, даже воинских частей. Все это принималось, регистрировалось и подшивалось в дела ведомственных архивов без какой-либо реакции и компетентного ответа авторам. Исследований по этим версиям, как правило, не проводилось.
Поисками ценностей после 1960 г. в городе и области занимались десятки подпольных групп, артелей и бригад. Некоторые из них имели частные разрешения от советских партийных органов и отдела коммунального хозяйства. Находки, как правило, оставались у искателей, попадали в частные коллекции, сдавались в ювелирные и комиссионные магазины или вывозились за пределы области.
Наиболее известной общественной поисковой группой тех лет руководил И. Т. Цедрик на основе удостоверения, выданного отделом коммунального хозяйства Калининграда. В его дневнике, который находился в отделе по координации поисковой работы ГУК «НПЦ по охране памятников», перечислены довольно значительные культурные и материальные ценности, найденные в различных местах города и области. Среди них: каталоги музеев Королевского замка, книги, часы, приборы кенигсбергской обсерватории, ковры, серебряный венок, музейная посуда, статуэтки, монеты, склады дефицитных строительных материалов, электроприборов, медицинские инструменты, чертежи подземных сооружений и многое другое. В графе – «Кому передано», значилось: «Отобрано милицией», «Сдано в городской музей, но акт там не подписали», «Сдано в отдел коммунального хозяйства», «Сдано в комиссионный магазин», «Сдано в Ювелирторг».
Отсутствие в Калининградской области какого-либо единого координирующего органа, способного принять на себя решение проблемных вопросов в части поисков ценностей и проведения экспертиз, поступающих версий, было замечено бывшими членами поисковых комиссий, работниками культуры, писателями и журналистами.
Особую роль в этом сыграл архитектор Калининграда, внучатый племянник великого русского ученого Д. И. Менделеева А. В. Максимов. Вместе с ленинградским искусствоведом А. М. Кучумовым А. В. Максимов неоднократно обращался в высшие эшелоны власти с предложением создания специальной комиссии для внимательного изучения всех имеющихся материалов и внесения соответствующих предложений. Такая комиссия была создана распоряжением Совета Министров РСФСР в 1967 г.
В состав группы вошли:
- А. И. Глушков – начальник Калининградского обл. управления культуры,
- А. М. Кучумов – бывший хранитель Янтарной комнаты,
- М. И. Попова – директор Калининградского краеведческого музея,
- Я. М. Лернер – корреспондент газеты «Вечерний Ленинград».
Руководителем был назначен А. И. Ермолаев – начальник управления музеев мин. культ. РСФСР.
Заседание рабочей группы в Калининграде, на которое были приглашены руководители и участники бывших поисковых комиссий, прошло следующим образом.
Директор Калининградского краеведческого музея предложила очень разумную мысль. Но тогда её никто не послушал. Позже, предложенные идеи все равно будут оформлены, но только с существенным опозданием.
М.И. Попова предложила собрать старожилов, поговорить с ними по вопросу поиска ценностей, собрать сведения, кто, что слышал или знает. Излишняя конспирация или глупость не дали воплотить полезную идею. Боялись излишней огласки, а, может быть, и просто не хотели брать ответственность.
25 марта 1967 г. члены рабочей группы представили председателю правительственной комиссии по поискам ценностей В. М. Стриганову докладную записку, в которой были перечислены все исходные документы для организации поисков. В числе представленных материалов были документы доктора исторических наук А. Я. Брюсова, бывшего хранителя Янтарной комнаты А. М. Кучумова, переписка доктора А. Роде (директора художественных собраний Кенигсберга), показания музейных работников и сотрудников различных учреждений Королевского замка Кенигсберга, материалы бывшего сотрудника инспекции по охране памятников Восточной Пруссии Г. Штрауса, калининградского УКГБ, заявления и письма советских и иностранных граждан.
Проанализировав перечисленные документы, рабочая группа установила, что многие музейные ценности немцам из Кенигсберга вывезти не удалось, и они находятся в различных тайниках и укрытиях города и области. В числе перспективных версионных объектов были названы:
- Королевский замок,
- бункер под Штайндаммской кирхой (ныне проезжая часть Ленинского проспекта у гостиницы «Калининград»),
- форт «Кведнау» (№3),
- бывшая усадьба Э. Коха (пос. Майский),
- бункеры в районе Понарта (Балтийский район) и другие.
Далее в докладной записке были перечислены все послевоенные поисковые группы, комиссии и частные лица. При этом была дана характеристика их деятельности.
Изучение истории поисков, проводимых в разное время и в различных местах города Калининграда, дает основание сделать вывод, что поиски ценностей велись без должного обеспечения, четкого плана, с очень слабой организацией процесса. Делались они ради отписки, зачастую вообще не понимая суть основной деятельности. Чем объясняется отсутствие результатов за 20 лет попыток отыскать культурные ценности? Безрезультатность более чем 20-летних поисков объясняется именно этой бессистемностью, отсутствием единого поискового центра и планов по поискам, слабой технической оснащенностью исследовательских групп, разобщенностью их, а подчас и индивидуальной конкуренцией отдельных лиц.
Докладная записка заканчивалась перечнем предложений по организации поисковой работы, ее оснащению и сотрудничеству с министерствами и ведомствами. При этом к поискам предусматривалось привлечь на общественных началах инженеров, геологов, коммунальных служащих, инженерные войска, архивистов, партийных деятелей.
Предлагалось оснастить комиссию землеройной и транспортной техникой, насосом, компрессором, передвижной электростанцией, буровой установкой, легковой и грузовой машинами и, даже штабным автобусом. К этому предусматривалось выделить 500-600 военнослужащих инженерных войск.
Однако, этим планам не суждено было сбыться. Работа правительственной комиссии в течение 1967-1968 гг. показала, что никого и ничего в таком объеме выделять не собираются. За все нужно бороться, просить, вести переписку, доставать, угрожать жалобами вышестоящим кураторам и так далее. И все это легло на плечи только калининградских членов правительственной комиссии. Реальную помощь искателям оказывало только Калининградское военно-инженерное училище. Назрела необходимость иметь в Калининграде постоянно действующий рабочий орган, и он был создан распоряжением Совета Министров РСФСР № 664 рс от 31 марта 1969 г.
Новая поисковая организация называлась Калининградская геолого-археологическая экспедиция (КГАЭ) Государственного Исторического музея Министерства культуры РСФСР.
Объяснение странному названию экспедиции «геолого-археологическая» дает выдержка из стенограммы совещания у заместителя Министра культуры РСФСР В. М. Стриганова 15 апреля 1969 г.:
«Вопрос с места»: - Работа будет носить секретный характер? (речь идет о будущей деятельности КГАЭ). Что будет сделано для этого?
В. М. Стриганов: - Само по себе одно то, что это геолого-археологическая экспедиция – это уже создает возможность для шифровки этих работ. Но, думаю, что мы должны придумать какую-то легенду.
В. М. Якубович: - Там в Калининграде две геологические экспедиции, которые качают нефть (в те годы в Калининграде никто еще нефть не качал, тем более геологические экспедиции).
В. М. Стриганов: - Надо придумать легенду, например, исследование почвы, грунтов. Давайте такую легенду и будем вести для широкой публикации. Материалы же должны быть служебного характера, а общие выводы и заключения должны быть засекречены. Но надо будет в экспедиции поговорить, чтобы не болтали по этому поводу».
Так была совершена первая грубейшая ошибка в деятельности КГАЭ. Вместо гласности в работе и привлечения к этой проблеме общественности, добровольных помощников, возможных участников и свидетелей сокрытия культурных ценностей, создавалась замкнутая структура, известная ограниченному кругу лиц.
Вопрос секретности вошел в 9-й пункт «Положения о Калининградской геолого-археологической экспедиции», который гласил:
«Работа геолого-археологической экспедиции… и все документы, связанные с ней, имеют закрытый характер. Материалы и сведения о проводимых поисках и выявленных при этом музейных и других ценностях являются государственной тайной и не подлежат оглашению».
Сколько из-за этого было потеряно версий, свидетельств и документов, отечественных и зарубежных граждан – участников и очевидцев акций, связанных с сокрытием культурных ценностей.
Необходимость создания КГАЭ в Калининграде тогда была обоснована и следующими обстоятельствами.
Из речи В. М. Стриганова на том же совещании:
«Тут есть оригинальный момент. В Кенигсберге было 13 музеев, в том числе Музей янтаря, где было 70 тысяч экспонатов. А. Роде возглавлял этот музей (здесь В. М. Стриганов допустил ошибку: Музей янтаря возглавлял Карл Андрэ, и в музее было 110 тысяч экспонатов. Доктор А. Роде был директором Художественных собраний Кенигсберга). Не появились наши коллекции ни в Бельгии, ни в Голландии. Но, допустим, они их скрывают, хотя в музейной практике опыт такой, что если в пределах доступности находится вещь, то она в течение 10-15 лет выявляется. Она не может быть не замечена, когда ее продают или покупают. В мировой практике через 10-15 лет вещь выявляется.
Но, 13 музеев Кенигсберга, Янтарная комната и янтарный музей не выявились, не выявились и их коллекции. Если бы немцы вывезли эти ценности, то где-то в Германии они могли бы эти коллекции развернуть, но не проявились эти 13 коллекций музеев (в последующие годы в Германии «проявились» 17600 уникальных янтарей из собраний музея янтаря геолого-палеонтологического института Альбертины. В Польше обнаружили часть Серебряной библиотеки Альбрехта Бранденбургского, а в спецхранах СССР – части Валленродтской библиотеки).
Эти данные свидетельствуют о том, что все находится в Калининграде.
Некоторые товарищи спрашивают, почему немцы должны закапывать? Я думаю, что немцы не предполагали того, что состоится решение, чтобы Восточная Пруссия отошла к Советскому Союзу. Они думали, что со временем они вернутся, а мы уйдем. По принципу – получше запрятать, полегче найти. Расчет на это. Это дает основание считать, что все это находится где-то в Калининграде.
На этом же совещании была сделана еще одна грубейшая ошибка в части поисков похищенного нацистами. Проблема была выведена из общеевропейского процесса, и закрыто сотрудничество в поисковой работе с Федеративной Республикой Германии. Вот как об этом сказано в стенограмме совещания:
«В. М. Стриганов: - Какой резонанс сейчас в мире? Дня четыре тому назад опять в ФРГ заинтересовались этим вопросом. Они через посольство интересуются, идут ли работы, что нового? Я считаю, что надо дать им уклончивый ответ. Интерес у них к этому делу большой».
В числе аргументов, вселяющих надежду на скорое извлечение из тайника Янтарной комнаты (а именно на нее делался акцент при организации экспедиции), была записка профессора берлинского университета имени Гумболдта доктора Г. Штрауса.
При организации экспедиции учитывались и соображения первого искателя культурных ценностей профессора А. Я. Брюсова, изложенные в памятной записке от 25 декабря 1949 г.:
Главным документом, служившим «путеводной звездой» в организации поисков, следует считать показания самого А. Роде коменданту Кенигсберга «О судьбе русских музеев, которые были вручены мне для сохранения и под мою ответственность». В этом документе А. Роде довольно подробно перечисляет культурные ценности, поступившие в Кенигсберг из Минска, Харькова и Киева.
Показания А. Роде, Г. Штрауса и А. Я. Брюсова косвенно подтверждались и сообщениями Телеграфного Агентства СССР (ТАСС), в некотором сокращении:
«Варшава, 5 февраля 1967 г. (ТАСС). Гитлеровский военный преступник Эрих Кох, осужденный польским военным трибуналом и доживающий свои дни в варшавской тюрьме, сделал заявление о судьбе бесценных сокровищ, награбленных фашистами в Советском Союзе: «Янтарная комната, вывезенная из дворца в городе Пушкине, поиски которой ведутся уже 20 лет, спрятана в Калининграде. Это я отдал приказ вывезти уникальные произведения искусства на сумму в 50 миллионов долларов золотом», - заявил Кох корреспонденту газеты «Трибуна люду». – Могу гарантировать, что Янтарная комната скрыта в бункерах кирхи в этом городе». Эрих Кох сказал также, что судьбой сокровищ усиленно интересовались заместитель Гитлера по нацистской партии Мартин Борман, а также английская разведка (Э. Кох был выдан польскому правосудию военной администрацией английской зоны оккупации Германии), но не открыл им этой тайны».
«Бонн, 28 февраля 1967 г. (ТАСС). Заявление бывшего гауляйтера Коха о местонахождении Янтарной комнаты привлекает большое внимание западногерманской печати. Отмечается, что, как заявил Э. Кох, точное место захоронения Янтарной комнаты должно быть известно лишь последнему обербургомистру Хельмуту Виллю. Газеты сообщают, что Вилль является юристом и проживает в Дюссельдорфе.
В печати опубликовано интервью Вилля. Он заявил, что считает ошибкой заявление Э. Коха о местонахождении Янтарной комнаты в бункере под старым костелом. По его словам, до взятия города она находилась в подвалах Кенигсбергского замка. Так пишет газета «Зюддойчесцайтунг».
Газета «Райнише пост» заявляет, что, как показывают имеющиеся документы, части Янтарной комнаты в последний раз видели 4 января 1945 г. во дворе Кенигсбергского замка в 25 деревянных ящиках».
Во всех документах, на основе которых планировались поиски, фигурировал Королевский замок Кенигсберга. Поэтому в составленных перечнях сил и средств ему уделялось первостепенное внимание.
Выписка из плана действий на территории руинированного Королевского замка:
«Для вскрытия подвалов и подземных коммуникаций на бывшем Королевском замке необходимо убрать и вывезти 100-110 тысяч кубометров грунта. На выполнение всего объема работ требуется затратить:
- экскаваторов – 250 машиносмен (2500 часов);
- бульдозеров – 50 машиносмен (500 часов);
- автокранов – (с металлическими бабами) – 30 машиносмен;
- танковых тягачей – 30 машиносмен;
- компрессоров – 30 машиносмен;
- автосамосвалов ЗИЛ-585 – 25000 машинорейсов;
- мотопомп для откачки воды – 30–40 машиносмен;
- рабочей силы 150 человек на 1,5–2 месяца;
- взрывчатых веществ 500-600 килограммов».
Далее перечислялись буровые установки, телескопические лестницы, сварочные аппараты и многое другое.
Во время прочтения архивных материалов тех, теперь уже далеких, лет, на память приходят стихи В. Маяковского: «Я планов наших люблю громадье…». Да, обширные, многостраничные, но явно невыполнимые планы работы экспедиции были составлены. Для ее деятельности, казалось, было предусмотрено все: республиканский уровень, мощная «крыша» в виде Министерства культуры РСФСР, могущественный куратор в лице Государственного Исторического Музея (ГИМ) и высокий покровитель – правительственная комиссия, техническое обеспечение в составе ремонтно-реставрационных мастерских и участка с приданными им землеройными и бурильными машинами, научная база Геологического управления центральных районов с Калужской геолого-геофизической экспедицией, поддержка местных советских и партийных органов и стабильное финансирование. Даже современные искатели этому могут только позавидовать.
Однако, тогдашняя реальность оказалась совершенно иной. Нормального функционирования экспедиции и надлежащего решения стоящих перед ней задач не получилось, вплоть до ее закрытия в 1983 г. В «прозе жизни» вся тяжесть проблемы легла на коллектив людей, которым в 1969 г. еще предстояло только приобретать опыт и осваивать «азы» поисковой деятельности. Ведь в составе экспедиции были люди различных специальностей – филологи, методисты, офицеры различных родов войск в отставке и другие. Нужно было «с ходу» постигать вопросы грунтоведения, коммунального хозяйства, геодезии, фортификации, строительного дела, геофизики, краеведения (и, в первую очередь, довоенного), картографии и другие.
В марте 1969 г. КГАЭ приступила к работе с радужными надеждами и мечтами об успехе. И сразу же перед ней встала масса организационных вопросов в части прав, полномочий, допусков и пропусков на объекты, приобретения оборудования и найма рабочей силы. На большинство заявок о потребности сил и средств для экспедиции пошли ответы: «не располагаем», «не имеем», «не наш профиль» и так далее. Об итогах первого года работы КГАЭ красноречиво говорят выдержки из стенограммы заседания у начальника Управления музеев А. И. Ермолаева 15 декабря 1969 г.:
«А. И. Ермолаев: …Сведения, которые будут приводиться на заседании и в выступлениях, носят служебный характер, а во многом и секретный.
Г. С. Фурс (начальник 1-го отдела Министерства культуры РСФСР): Фронт для ведения ручных раскопок в Калининграде достаточный, и, если не будет учтен печальный опыт этого года по вербовке рабочей силы за счет каникулярного времени студентов и старшеклассников, то КГАЭ окажется в будущем году безоружной в смысле рабочей силы. Если бы этот вопрос был решен весной этого года, многие работы можно было провести без машинной техники.
Анализ состояния дел показывает, что рассчитывать на помощь со стороны калининградских областных организаций в выделении на любых условиях аренды, помощи, передачи техники - нельзя. Мощность калининградских строительных организаций настолько ограничена, что об этом речи даже вести не следует.
Нужно сказать, что и военные организации Калининграда, несмотря на указание Главштаба (Генштаба) сухопутных войск о систематической помощи в выделении землеройной техники оказать не сумели.
…Мы в этом году переживаем большие затруднения с такими примитивными орудиями, как ручной бур. В Калининграде и это оказалось невозможно добыть.
…Калининградские областные организации в этом году добились согласия правительства, чтобы их напрямую не подключали к этой проблеме. Они от своей просьбы не отказались и не откажутся.
В. П. Плоских (начальник геофизической партии): …Деньги освоены полностью. За 11 месяцев 1969 г. освоение составляет 97300 рублей. В этом месяце мы должны освоить 3 тысячи рублей. Следовательно, будет освоена 101 тысяча рублей за 1969 г. У меня все.
М. И. Попова (директор КГАЭ): Конечно, при наличии техники, которая у нас сейчас отсутствует, мы могли бы сделать больше. Техника у нас решает все проблемы… Все работы, которые мы смогли сделать по раскопкам, были за счет выпрашивания техники в нерабочее время, в субботние и выходные дни.
Сложно было и с рабочей силой. Беда заключалась в том, что мы до сего времени не имеем утвержденных расценок на оплату рабочих.
Поэтому, когда рабочие приходили к нам наниматься и спрашивали относительно заработка, то они хотели получить много, а мы старались много не давать, тогда они уходили. Мы им предлагали 80-90 рублей. Это их не устраивало. Сейчас у нас работали студенты до занятий. Работали утром. Мы с ними договорились, что они будут у нас работать летом.
…Я повторяю, самое главное – техника. Если бы у нас была техника, то все объекты, которые намечены в плане, были бы вскрыты.
…На имении Коха (поселок Майский) прибыл бур, но не было бурового инструмента.
Когда мы внимательно изучили дополнительные документы, то нашли дом Э. Коха. Сейчас там генеральская гостиница и там нет смысла копать и смотреть.
В отношении финансирования. Деньги, на которые мы рассчитывали в Калининграде, попали в Калининград Московской области.
…У нас есть бур, но без бурового инструмента. Сейчас мы получили сварочный аппарат, но он нам не нужен. Пока я здесь (в Москве) должна получить компрессор, но нет щитов».
Эта стенограмма наглядно показывает, с чего начались поиски. Вместо запланированных машиносмен экскаваторов, бульдозеров и автокранов, привлечение студентов и школьников, да еще и до занятий. Проблема ручного бура решается на уровне Министерства культуры РСФСР. Калининградские партийные и советские органы не были заинтересованы в поисках. За освоенными средствами совершенно не видно работы геофизиков.
И все же экспедиция действовала, училась и вела научные разработки по тематике версий.
В феврале 1970 г. в адрес КГАЭ поступило письмо от польского гражданина Н. Я. Рузевича. Он находился на принудительных работах в населенном пункте Мариенвальде (рядом с Фридрихсхофом (пос. Гастеллово), ныне не существует) в усадьбе Бауэра Отто Гере. В сентябре 1944 г., когда фронт приближался к границам Восточной Пруссии, Бауэр привлек Н. Я. Рузевича для захоронений в грунте сада 10 ящиков с неизвестным содержимым. Перед отступлением немецких войск Бауэр О. Гере с женой, взяв Н. Я. Рузевича в качестве носильщика вещей, выехали в центральную Германию. Однако, в районе Хайлигенбайля (Мамоново) Рузевичу удалось бежать и вернуться в Мариенвальде. При советской военной администрации Рузевич работал на ферме. О захороненных ящиках он тогда никому не рассказывал. В мае 1945 г. он ушел на родину. К письму, присланному Н. Я Рузевичем, была приложена схема усадьбы Герре, выполненная от руки и изложена просьба вызвать его для показа мест тайников.
Сотрудники экспедиции послали Н. Я Рузевичу уточняющие вопросы, касавшиеся ориентиров, характеристик ящиков, глубин заложения и расстояний от ориентиров. Но заявитель ничего не ответил, и связь с ним была потеряна.
Попытки провести вскрышные работы на предполагаемом месте захоронения ящиков положительных результатов не дали. За 25 послевоенных лет была разрушена усадьба, исчезли показанные на схеме ориентиры. Версия оказалась не подтвержденной, но и не опровергнутой.
Через пять лет Н. Я. Рузевич напомнил о себе и выразил желание лично показать место захоронения ящиков. И вот здесь начинается самое непонятное. Гражданину Польши – члену Варшавского договора и «лагеря социализма» не разрешили въезд в «секретную» Калининградскую область.
В 1976 г. с большим трудом сотрудникам экспедиции удалось добиться встречи с заявителем на нейтральной полосе советско-польской границы. Получив ответы на уточняющие вопросы, сотрудники экспедиции вновь приступили к камеральным и полевым исследованиям, произвели опросы местных жителей, геодезическую съемку и картографические работы. Выяснилось, что прежние раскопки производились совершенно в другом месте.
В результате повторных исследований и всевозможных уточнений при личной беседе с Н. Я. Рузевичем, тайник Бауэра Гере был найден. Но вместо десяти ящиков в наличии оказалось только два, заполненных декоративной фарфоровой, хрустальной, керамической и фаянсовой посудой. Кроме того, на глубине примерно одного метра была найдена дорогая посуда без укупорки. Всего было обнаружено 119 предметов. Это чашки с позолотой, хрустальные вазы, керамический сервиз, кофейники, фужеры и многое другое. Все предметы были сданы в историко-художественный музей.
Встречались в работе экспедиции и курьезные случаи. Вот один из них. В 1972 г. гражданин ГДР Г. Зонненштайн прислал в КГАЭ письмо, в котором сообщал, что он принимал участие в захоронении культурных ценностей в бункере у магазина «Кепа» на улице Штайндамм (ул. Житомирская и Ленинский проспект), в крепостных сооружениях Первой мировой войны и Королевском замке. На предложение приехать в Калининград ответил отказом.
Исследования в бывшем магазине «Кепа» начались в том же году. Тогда там располагалась швейная фабрика №2. Уточняющая версию переписка продолжалась пять лет. В ГДР была организована встреча начальника КГАЭ Е. Е. Стороженко с Г. Зонненштайном.
С помощью курсантов Калининградского высшего инженерного училища вскрыли пол подвала и ручным буром сделали несколько скважин. Предложение было принято и начались работы, благо руководство швейной фабрики этому не препятствовало.
В один из дней из соседней комнаты раздался радостный крик курсанта:
- Товарищ подполковник, есть, наткнулись на покрытие бункера!
Действительно, на кончике змеевика бура застряли характерные кусочки бетона. Скважина глубиной примерно в полтора метра была в центре комнаты, поэтому каких-либо сомнений в обнаружении бункера не оставалось вот он, наконец-то! Скважина диаметром 32 сантиметра немедленно была расширена. Теперь уже все искатели увидели бетонную поверхность под землей, да еще покрытую гидроизоляцией (битумной мастикой).
С великой радости и будучи глубоко уверенными в находке именно бункера, забыли основное правило искателей: нашел подземную аномалию (инородное тело) – немедленно оконтури его (найди грани этого тела).
Городские власти, прослышав о ценной находке, без промедления дали команду на выделение компрессора для вскрытия бетонного покрытия.
И работа началась. Вокруг места, где вот-вот покажутся ящики с ценностями, в нетерпеливом ожидании столпились «отцы» города и партийные функционеры, прибыли начальник кафедры военно-инженерных дисциплин и представители командования училища.
Уверенность в находке стала абсолютной, когда под защитным слоем бетона показался ряд арматуры почти дюймового сечения.
Помню, тогда ко мне подошел сотрудник КГАЭ Е. Ф. Хлебников (ответственный за этот версионный объект) и сказал: «Ну, Авенир Петрович, бери шило и прокалывай на погонах отверстия для очередных полковничьих звездочек».
Разочарование в скором успехе наступило только под утро, когда вышла заминка, связанная с поисками сварочного аппарата для резки прутьев арматурной стали. Во время этой паузы все же решили оконтурить границы «драгоценного» бункера. Как же упало у всех настроение, а самое главное – исчезла надежда, когда ручной бур продолжал благополучно внедряться в грунт справа и слева от шурфа с железобетонной «начинкой».
Проведенный анализ конструктивного решения немецкого здания каркасной конструкции показал, что мы попали буром в ленту крестообразного фундамента колонн, оказавшихся в створе с нашей первоначальной скважиной.
Прошло более 50-ти лет со дня организации правительственной комиссии по поиску культурных ценностей, утраченных в годы Второй мировой войны. Сегодня посвященные в тему могут сделать утверждение, что «экспедицию расформировали, потому что она ничего не нашла». Это не совсем правильное утверждение. За время работы экспедиции (1969-1983) Калининградский историко-художественный музей пополнился 602 экспонатами. Среди них музейные кувшины, статуэтки, предметы из цветного стекла, рельефы, холодное оружие и многое другое. При расформировании экспедиции музею были переданы 55 наименований краеведческих материалов, так дефицитных в те годы неприятия старой истории. Производственной группе по охране и эксплуатации памятников истории и культуры и Калининградскому высшему инженерному училищу достались свыше сотни исторических материалов и книг по истории Кенигсберга и Восточной Пруссии. КГАЭ был накоплен и сформирован уникальный архив, который стал основой поисковой работы для новых поколений искателей. Так что, о нулевом результате работы КГАЭ говорить не приходится. И все же, следует признать, что задачи, поставленные перед экспедицией изначально, выполнены не были, несмотря на подвижничество, энтузиазм, старание и добросовестность ее сотрудников.
Каковы причины, не позволившие КГАЭ найти утраченные культурные ценности? Частично о них мы уже говорили в части секретности экспедиции и запрещении ее сотрудничества с западными коллегами.
Следует признать, что организаторы экспедиции бездарно упустили 22 года после окончания войны. За это время ушли из жизни многие свидетели, очевидцы и участники, напрямую связанные с вышеупомянутыми событиями. Природные факторы и послевоенная деятельность людей коренным образом изменили вид местности, планировку и функциональное назначение зданий и сооружений.
Не был использовали шанс, двух - трехгодичного пребывания (до 1948 г., в отдельных случаях до середины 50-х гг.) на территории Калининградской области немецкого населения в интересах поисковой работы. Только в 1995 г. были найдены документы о деятельности в 1944-1945 г. на территории Кенигсберга базы по приему и распределению культурно-художественных ценностей. А ведь в 1945-1948 г. многие жили вместе с возможными сотрудниками этой базы, не подозревая о ее существовании. Засекречивание захваченных нацистских документов сыграло злую шутку.
Интенсивное строительство в 70-х г. ХХ века зданий и сооружений на местах важных версионных объектов приводило к систематическому опаздыванию их проверок, а иногда и малопродуктивному наблюдению за совершающимися работами. В результате, десятки перспективных версионных объектов оказались погребены под жилыми и общественными новостройками, заводскими цехами, улицами и площадями.
Не способствовала успешной работе экспедиции и строгая централизация управления. Без длительных согласований с Министерством культуры и председателем комиссии по розыску Янтарной комнаты и других культурных ценностей нельзя было приглашать в Калининград не только иностранного, но даже и отечественного заявителя. Все финансовые операции, вплоть до командировочных расходов, шли через Москву.
Очень мешала поисковой работе и закрытость Калининградской области, запрет на пребывание в ней иностранных граждан. За 14 лет работы КГАЭ для опознания версионных объектов в Калининград были вызваны из-за рубежа только два человека, с одним была организована встреча в Москве и с двумя побеседовали на границе. Всего лишь 2, а заявителей были сотни. Каждому акту встречи предшествовала многолетняя «разрешительная» переписка. При этом срок пребывания иностранца под тщательным контролем соответствующих органов ограничивался двумя-тремя днями, даже если это был представитель «лагеря социализма».
Кроме самой секретной Калининградской области, внутри неё находились многочисленные «секретные», «запретные» территории (складские, полигонные, пограничные), куда допуск искателей был запрещен или крайне ограничен.
Сотрудники экспедиции за все время работы не могли пользоваться иностранными архивами и библиотеками. Этому препятствовал «железный занавес».
Да что там говорить об иностранных архивах, если у нас в стране все, что касалось перемещенных культурных ценностей, было строго засекречено. Так, в апреле 1976 г. в Центральном архиве Министерства обороны г. Подольск работал старший научный сотрудник КГАЭ В. Г. Ефимов. В отделе по координации поисковой работы ГУК «НПЦ по охране памятников» есть его рабочая тетрадь с данными о судьбах культурных ценностей. На последней странице стоит штамп архива и запись: «Проверено. Изъяты листы 5,6,7,8,14,15 (не подлежат оглашению и публикации).
Старший научный сотрудник Центрального архива МО ССС
Подпись (неразборчива)».
Сотрудникам экспедиции иногда удавались, правда, с большим трудом и длительными согласованиями, единичные поездки в Польшу и ГДР (Германскую демократическую республику).
Свыше сорока лет не могли попасть искатели в так называемый Особый архив СССР (Ныне РГВА, центральный государственный военный архив). Там в забытьи, неисследованными и неизученными, хранились десятки дел старого Кенигсберга – чертежи фортов, карты, материалы строительных ведомств с элементами подземного хозяйства города.
Какую бы пользу принесли послевоенным искателям культурных ценностей такие документы, как командировочные предписания членам команд по изъятию культурных ценностей из советских музеев, архивов и библиотек, их послужные списки, пути следования по оккупированной территории, образцы печатей на документах и множество ранее неизвестных имен людей, причастных к перемещенным культурным ценностям, в том числе и по кенигсбергскому направлению.
Не прояснило истину в судьбе культурных ценностей, а точнее, воздвигало препятствия на пути к ним, и огромное количество «документальных» повестей, очерков, репортажей, «документальных» фильмов, рассказов «очевидцев» и просто выдуманных документов.
Поверхностный взгляд на проблему, скороспелость суждений, сенсации и детективный способ изложения, отсутствие достоверной информации и откровенные вымыслы приводили к многолетним поискам вымышленных героев и несуществующих тайников.
На многих объектах версии с возможными тайниками не были подтверждены, но и не опровергнуты из-за малой разрешающей способности геофизических приборов (электроразведка и магниторазведка), которыми были оснащены партии, работавшие в интересах КГАЭ (из Воронежа и Калуги). Эти партии, ранее занимавшиеся только поисками полезных ископаемых (а это площадные объекты), были совершенно не приспособлены к отысканию тайников, бункеров, укрытий, отдельных ящиков и укупорок, имевших весьма ограниченные размеры. Поэтому подобные исследования носили только экспериментальный характер с весьма малым коэффициентом надежности. А ведь по результатам этих геофизических съемок закрывались некоторые версионные объекты.
Значительный вред работе искателей наносила и порочная практика оценки достигнутого по освоенным средствам. Искатели часто копировали и практиковавшиеся внеэкономические формы, и методы работы (социалистическое соревнование, социалистические обязательства, встречный план, бригадный подряд и другие).
Упрекали работников экспедиции в том, что они работали на территории кирх, замков, охранных зон памятников, нарушая культурные слои предшествующих тысячелетий. Этот упрек совершенно несправедлив. Экспедиция, как и все, кто в ней был – дети своего времени. Она работала в период, когда ценность немецких объектов ничего не значила. Тогда волевым решением партийных органов был взорваны Королевский замок, Лютеранская кирха на улице Дзержинского и десятки ей подобных, в том числе и особо уникальных – Юдиттер и Кведнау. В те годы принимались решения о сносе Королевских ворот и старинных усадеб.
С другой стороны, каждая поступившая версия регистрировалась в правительственной комиссии и должна была быть проверена. Итоговый акт проверки утверждался заместителем Министра культуры РСФСР В. М. Стригановым. В правительственной комиссии никогда не поднимался вопрос о «каких-то» немецких культурных слоях, кирхах и замках. Версия должна была быть проверенной при любых условиях и любыми средствами.
Какое же наследие оставила КГАЭ после ее расформирования в 1983 г.? Несмотря на условия, не способствовавшие выполнению поставленных задач, КГАЭ работала. Пусть находки незначительны и малоценны, но они были. Ее силами и средствами создан большой поисковый архив, который использовался в работе 40 лет. Культурные центры Калининграда и области получили в свое распоряжение (после расформирования КГАЭ) уникальные краеведческие материалы:
- книги,
- чертежи,
- карты,
- схемы,
- научные разработки.
КГАЭ впервые применила приборы геофизики, разработала методику поисковых работ и правила их документирования. Сотрудники экспедиции выявили отечественных и зарубежных искателей культурных ценностей, работать с потомками которых продолжали до ликвидации официального поискового органа. Усилиями КГАЭ определено содержимое десятков архивов России и нынешнего ближнего зарубежья в части документов о перемещенных культурных ценностях.
Ныне не существует никакой официальной поисковой организации. После закрытия КГАЭ до 1996 г. никто не занимался и не исследовал версии заявителей и архивные документы.
В 1996 г был создан «Отдел по поиску культурных ценностей», его возглавил Авенир Петрович Овсянов, он был достаточно осведомлён в работе прошлых экспедиций, так как многие годы был их консультантом. Его титанический труд в тяжелые для страны 90-е позволил вести работу, собирать архивные материалы, исследовать и проверять версии, вести переписку с вновь поступающими сведениями. Но этого, как он считал, было недостаточно. А.П. Овсянов работал практически один, без должного штата. Так, многие версии не смогли проверить из-за отсутствия финансирования, сотрудников. Чтобы подготовить такого специалиста, нужны десятилетия. Изучить историю края, события, которые напрямую связаны с темой, прочесть существующие архивные наработки, это занимает большое количество времени.
В 2011 г. отдел закрыли. Он закрылся так и не начав свою работу в полном масштабе, каким бы мог быть. Позднее А.П. Овсянов ушёл на пенсию и в 2014 г. его не стало.
Закончена или нет история с поиском сокровищ или культурных ценностей, сейчас сказать трудно. Видимо, потребуется время, заинтересованность государственных служб. Изложенные воспоминания дают понять, многое можно подтвердить или опровергнуть, а вдруг ценности и правда где-то ждут своего часа в подземных бункерах или других тайниках Калининграда.
В статье использованы материалы:
- Овсянова А.П.,
- Архив КГАЭ,
- Архив ЦАМО,
- Личный архив автора.
Копайте глубже! Кто сказал?